Империи в мировой истории. Власть и политика различий - Джейн Бербанк

флот был превосходным, ее экономика росла, ее промышленность развивалась. Робинсон и Галлахер утверждали, что империализм - распространение власти через пространство - это не только вопрос формального включения колоний в состав управляющих институтов. Вопрос заключался в том, как заставить людей делать то, что отвечает британским интересам: поддерживать низкие тарифы, обеспечивать британским купцам доступ на рынки. В разных частях света Великобритании удавалось выполнять большую часть этой программы без завоеваний и аннексий.

В 1820-х годах в Латинской Америке появился целый ряд новых государств, уже не входивших в состав чужой империи, и их хрупкость давала мировой сверхдержаве возможность добиваться своего без инкорпоративной стратегии. Достаточно было послать случайную канонерскую лодку, чтобы заставить неохотно идущего навстречу правителя предоставить британским купцам благоприятный торговый режим; в 1850 году, например, британское правительство направило флот в Рио-де-Жанейро, чтобы заставить бразильцев прекратить торговлю рабами. Империализм в этом смысле означал признание суверенитета другого государства де-юре, но де-факто отношение к нему как к частично автономному.

Британским банкирам, инженерам железных дорог и импортно-экспортным компаниям было что предложить правящим элитам Латинской Америки, Китая, прибрежных районов Африки и Османской империи. Капитальные ресурсы, навыки и мобильность давали британцам более чем равные возможности определять условия взаимодействия, а принудительный потенциал их военно-морского флота отходил на второй план. Тем не менее торговля могла привести к конфликтам, сбоям в системе обмена и искушению более влиятельной стороны перейти к оккупации, чтобы исправить ситуацию. Такие результаты становились все более вероятными на протяжении XIX века благодаря обширной промышленной экспансии Европы, росту мировой торговли - особенно после открытия Суэцкого канала в 1869 году - усилению конкуренции между индустриальными державами и, следовательно, более насущным потребностям в безопасном доступе к сырью и рынкам. Эти события могли привести к ползучей колонизации и еще более активным поискам контроля над территорией и ресурсами.

Европейская власть и империя в Азии

В XIX веке Китайская и Османская империи, на протяжении столетий устанавливавшие ограничения на то, где и как европейцы могли осуществлять власть, столкнулись с Британской империей, а затем и ее европейскими соперниками, способными использовать более разнообразные и убедительные репертуары власти. Цин и османам пришлось закупать оружие и капитальные товары в Европе, чтобы не отставать, а купцы в этих империях были менее заинтересованы в тесном сотрудничестве со своими правителями, поскольку торговая ось повернула на запад.

Сначала мы рассмотрим изменение отношений европейских империй с Китаем. Как мы уже видели (глава 7), династия Цин долгое время решала проблему европейских торговых анклавов на своем побережье, предоставляя торговые монополии отдельным группам, ограничивая пребывание европейцев в портовых городах, контролируя то, что ввозилось в Китай, и настаивая на том, чтобы законы Цин распространялись на иностранцев. Но в XIX веке эта вариация системы дани стала разрушаться, поскольку баланс сил в прибрежных портах склонялся в пользу европейцев. Две "опиумные войны" Британии с Китаем, в 1839-42 и 1855-60 годах, являются классическими случаями использования государством военных средств, чтобы заставить другое государство участвовать в торговле, которой оно не хотело.

Опиум, наряду с чаем, кофе, табаком и сахаром - все они так или иначе "цепляли" потребителей - был важным товаром на развивающемся мировом потребительском рынке. Растущая торговля опиумом расширяла сети торговцев, связывавших Индию, Китай и другие регионы, способствовала развитию банков и страховых компаний, а также концентрации капитала в Калькутте, Гонконге, Кантоне и Лондоне. Британская Ост-Индская компания была крупным покупателем китайского чая, и ОИК рассматривала продажу опиума в Китай как ключ к спасению своего торгового баланса.

Карта 10.1

Имперское вторжение: Китай и Юго-Восточная Азия, конец XIX века.

Для китайской империи опиум был рискованным товаром, и не только по соображениям общественного здоровья. Уменьшение стоимости серебра, которое использовалось в торговле внутри китайской империи, стало основным фактором, побудившим императора Цин в 1830-х годах объявить опиум вне закона. Этот запрет - хотя он так и не увенчался успехом - поставил под угрозу британскую торговлю в Восточной Азии. Отсюда и войны, с помощью которых Британия пыталась заставить Китай открыть свои порты на британских условиях.

Победа Великобритании в первой англо-китайской войне стала серьезным потрясением для Цин. Война закончилась Нанкинским договором (1842), условия которого установили британцы, включая крупные выплаты Цин за расходы, потери и ущерб, открытие пяти "договорных портов", где британские подданные могли жить по своим законам и вести торговлю по своему усмотрению, а также передачу Гонконга британской короне. Во время второй войны вторгшиеся британские и французские войска унизили Китай, спалив императорский дворец. Опиумные войны показали, что военные чаши весов склонились в пользу европейской стороны: у британцев были пулеметы, лучшие корабли, включая главный прорыв - военное судно с паровым двигателем, и лучшие коммуникации, подкрепленные промышленным производством и финансовыми институтами Британии.

Соединенные Штаты и Франция последовали примеру Великобритании, выдвинув свои собственные требования. К середине XIX века иностранцы получили "экстерриториальность" - право судить по своим законам даже в уголовных делах, происходящих на территории Китая (не только в портах).

Теперь Цин пришлось столкнуться с худшей из всех имперских ситуаций - нападениями со стороны других империй в то время, когда их внутренний контроль ослабевал. Эти две опасности были взаимосвязаны. За века своей экспансии Цин создали (глава 7) страну, чьи протяженные сухопутные и морские границы предоставляли местной элите возможность взаимодействовать с внешним миром. Как западные регионы, граничащие с исламской Центральной Азией, так и южные, в сторону Бирмы и Вьетнама, не были полностью интегрированы в систему управления, применявшуюся в ханьских областях. На западе система "бег" оставляла большую часть местной администрации местным мусульманским лидерам, а маньчжурские и ханьские солдаты были сосредоточены в гарнизонах; на юге власть по-прежнему осуществляли племенные вожди различных видов. Многочисленные каналы власти предоставляли местной элите и местным цинским чиновникам возможность заключать собственные сделки - отсюда и большой бизнес на контрабанде, в том числе опиума. Сухопутные границы, а не только морское соприкосновение с европейской державой, стали серьезной проблемой.

Цин играли в империю по своим старым правилам, ориентированным на контроль над огромной территорией Китая и его сложными границами, но другие играли на другом поле. Некоторые китайские интеллектуалы и активисты понимали эту проблему и стремились наладить связи с единомышленниками в других незападных империях - в частности, в Османской - и с теми, кто оказался на стороне европейского имперского строительства. Но европейские державы обладали не только мобильностью и военным потенциалом, чтобы вести боевые действия там, где им вздумается, но